Кар-кар! Ах, простите. Привычка. Семьсот лет каркаешь – трудно остановиться. Присаживайся на камень рядом, человеческий детёныш. Я расскажу тебе историю, которую никто не знает правильно. Потому что я был там. Я – последний ворон императора Барбароссы.
Меня зовут Хуго. Странное имя для ворона? Император дал мне его перед тем, как заснуть. “Хуго,” – сказал он, садясь за каменный стол, – “разбуди меня, когда Германия станет единой.” И закрыл глаза. И его рыжая борода начала расти.
Семьсот лет я сидел в этой пещере в горе Кифхойзер.
Семьсот лет смотрел, как его борода обвивается вокруг стола – один раз, два, три.
Семьсот лет ждал.
Знаешь, что самое трудное в бессмертии? Не скука. Скуку можно пережить. Самое трудное – смотреть, как твоя страна разрывает сама себя на части, и ты не можешь ничего сделать.
Я вылетал из пещеры каждый день. Смотрел на немецкие земли. Триста княжеств! ТРИСТА! Как триста детей, которые дерутся за игрушки. Саксония воюет с Баварией. Пруссия грызётся с Австрией. Гессен ссорится с Вюртембергом.
И у каждого свой флаг! Синий с белым. Жёлтый с красным. Зелёный с золотым. Полоски, звёзды, львы, орлы – всё, что угодно, только не единство!
Я пробовал будить императора. Каркал ему в ухо: “Германия гибнет!” Но он сказал во сне: “Покажи единый флаг – тогда проснусь.”
Замкнутый круг! Нет флага без единства. Нет единства без императора. Нет императора без флага!
И вот, в году 1848-м, в год великих революций, когда вся Европа кипела, как котёл, в мою пещеру вошёл мальчик.
Фриц.
Одиннадцать лет, соломенные волосы, глаза цвета летнего неба, и в руках – факел, дрожащий, как его сердце.
Он увидел императора. Упал на колени. Начал трясти его за руку:
— Проснитесь! Германия нуждается в вас!
Я слетел со своей каменной балки, сел рядом:
— Бесполезно, мальчик.
Он подпрыгнул: — Ты… говоришь?!
— Семьсот лет молчать? Я бы сошёл с ума! Конечно, говорю. И говорю тебе – он не проснётся. Нужен флаг единой Германии.
— Но его нет!
— Нет, — согласился я. — Но…
И тут меня осенило. Семьсот лет думал – и вдруг понял!
— Мальчик, а что если… создать флаг? Прямо здесь?
— Из чего?
Я показал крылом в угол пещеры:
— Там лежат три знамени. Древние. Священные. Чёрное – знамя тевтонских рыцарей, которые защищали немецкие земли от врагов. Красное – знамя крови, пролитой за свободу. Золотое – личное знамя императора, цвет надежды.
Фриц побежал в угол. Знамёна были старые, пыльные, но крепкие – магия императора хранила их.
— Но как их соединить? — спросил мальчик.
Я выдернул три своих самых длинных пера:
— Мои перья прожили семьсот лет. Они помнят полёт. Они помнят единство неба. Используй их как иглы.
Фриц взял перья – они светились слабым серебряным светом в его руках. И начал сшивать. Чёрную полосу. Красную. Золотую. Горизонтально, как слои времени – прошлое, настоящее, будущее.
И пока он шил, я рассказывал:
— Чёрный – это не только рыцари. Это тёмные времена разделения. Красный – не только кровь войн. Это сердце народа, которое бьётся как одно. Золотой – не только богатство. Это рассвет единой Германии.
Мальчик закончил. Поднял флаг.
И знаешь что? Флаг ЗАПЕЛ.
Не словами. Мелодией. Все песни всех немецких земель сплелись в одну. Баварские йодли. Прусские марши. Саксонские баллады. Рейнские песни о виноградниках. Всё вместе.
Барбаросса открыл глаза.
Первый раз за семьсот лет!
Голубые, как горные озёра. Ясные, как утро после грозы.
— Флаг… — прошептал он. — Единый флаг…
Он встал. Медленно. Борода рвалась, осыпалась – семьсот лет роста превратились в пыль. Но он становился моложе с каждой секундой. Сильнее.
— Кто ты, мальчик?
— Фриц, ваше величество. Просто Фриц.
— Просто Фриц создал то, что короли не смогли. — Император взял флаг. — Хуго, верный мой ворон. Ты хорошо охранял мой сон.
— Я выполнял долг, мой император.
— Нет. Ты делал больше. Ты хранил надежду. — Он повернулся к Фрицу. — Пойдём. У нас есть страна для объединения.
Мы вышли из пещеры – император, мальчик и я. Барбаросса встал на вершине горы, поднял флаг, и крикнул – голосом, который долетел до каждого немецкого уха:
— Я ВЕРНУЛСЯ! И Я ВИЖУ ФЛАГ ЕДИНОЙ ГЕРМАНИИ! ЧЁРНОЕ ПРОШЛОЕ, КРАСНАЯ БОРЬБА, ЗОЛОТОЕ БУДУЩЕЕ! КТО СО МНОЙ?
И знаешь что случилось?
Все вороны Германии – тысячи, миллионы – слетелись к горе. Мы, вороны, всегда знали, что Германия должна быть единой. Мы же летаем над всеми границами!
Мы подхватили флаг своими клювами, понесли его по небу. Над Берлином. Над Мюнхеном. Над Франкфуртом. Над каждым городом и деревней.
И люди смотрели вверх и видели: чёрные птицы несут чёрно-красно-золотой флаг. Символ в символе. Единство в единстве.
Князья пытались сопротивляться. Но как воевать с императором из легенды? Как спорить с миллионом воронов? Как отрицать флаг, который поёт все песни твоего народа?
Один за другим они склонились. Признали единую Германию. Приняли единый флаг.
А Барбаросса? Он выполнил свою миссию и вернулся в пещеру.
— Я буду спать снова, — сказал он. — Но теперь это будет сон покоя, не тревоги. Хуго, ты свободен. Лети. Живи.
— Я останусь, мой император. Кто-то должен охранять ваш сон.
— А ты, Фриц?
Мальчик держал флаг, и глаза его горели:
— Я понесу его по всей Германии. Расскажу всем.
И он сделал это. Стал великим объединителем. Не мечом. Не политикой. А простой верой в то, что все немцы – одна семья.
Кар-кар! Ой, опять каркнул. Прости.
Я до сих пор здесь. В пещере. Охраняю сон императора. Но теперь я не один. Каждый день прилетают молодые вороны. Я учу их истории. Учу их помнить.
Чёрный – не цвет траура. Это цвет начала. Как ночь перед рассветом. Красный – не цвет крови. Это цвет жизни. Как сердце, которое бьётся. Золотой – не цвет богатства. Это цвет надежды. Как солнце после бури.
Три цвета. Одна Германия. Навсегда.
И если ты когда-нибудь увидишь ворона, сидящего на флаге Германии, знай – это один из нас. Хранителей. Помнящих.
Мы ждали семьсот лет. Мы можем ждать ещё столько же. Потому что некоторые вещи стоят ожидания.
Кар-кар!
…Извини. Старые привычки умирают медленно. Особенно если им семьсот лет.