Хуа-а-а-а… Это мой голос, древний и мутный. Я теку уже пять тысяч лет. Садись на мой берег, дитя Поднебесной, но держись крепче – мои воды желты от лёсса, и течение сильное. Я – Хуанхэ, Жёлтая Река, Мать Китая, Горе Китая, Колыбель и Могила династий. Я видела, как рождались и умирали империи. Но одну ночь я помню особенно ясно – ночь 1 октября 1949 года, когда пять звёзд сошлись над площадью Тяньаньмэнь. Хочешь узнать, как я, жёлтая и древняя, подарила свой цвет звёздам нового флага? Слушай шум моих вод…
Сентябрь 1949 года. Пекин. До провозглашения Народной Республики – две недели.
Я чувствовала – что-то огромное должно произойти. Мои воды волновались сильнее обычного. За пять тысяч лет я научилась предчувствовать перемены.
Я видела Жёлтого Императора – первого. Я видела Цинь Шихуанди – объединителя. Я видела падение Мин и приход Цин. Я видела, как последний император отрёкся от трона.
Но это было другое. Не смена династии. Рождение чего-то совершенно нового.
В маленькой комнате в Пекине сидел человек по имени Цзэн Ляньсун. Простой экономист из Шанхая. Тридцать два года. Очки, худое лицо, руки в чернилах.
Он рисовал. Флаг. Новый флаг для нового Китая.
Конкурс объявили месяц назад – прислали три тысячи дизайнов! ТРИ ТЫСЯЧИ! Но ни один не подходил.
И вот Цзэн сидел ночью, при свете керосиновой лампы, и думал.
Я знала его. Он вырос на моих берегах, в провинции Шаньдун. Маленьким мальчиком он бросал в меня камешки и загадывал желания.
— Что должно быть на флаге? — шептал он сам себе. — Дракон? Нет, это прошлое. Серп и молот? Нет, мы не Россия. Что же?
И тут я – да, я, река! – заговорила с ним. Через окно, через ветер, через память:
— Вспомни звёзды, Цзэн.
Он вздрогнул: — Кто здесь?
— Это я, Хуанхэ. Ты бросал в меня камешки. Пять камешков. Всегда пять. Помнишь?
Он помнил. Его дедушка учил: “Бросай пять камней – по числу пальцев на руке, по числу элементов, по числу добродетелей.”
— Пять… — прошептал Цзэн. — Но что пять?
В этот момент в окно влетел ночной мотылёк. Жёлтый, как мои воды. Сел на красную бумагу.
И Цзэн понял.
Красное поле – кровь революции, жертвы миллионов за свободу. Жёлтые звёзды – свет надежды, цвет моих вод, цвет китайской земли.
Он нарисовал большую звезду в левом верхнем углу.
— Это Партия? — спросил сам себя.
— Нет, — прошептала я. — Это весь китайский народ. Единый.
Потом четыре маленьких звезды вокруг большой, каждая одним лучом указывает на большую.
— Четыре класса? — снова спросил себя Цзэн.
И тут произошло чудо. В комнату вошли четверо детей. Просто вошли, среди ночи, как будто это нормально.
Первый мальчик – в рабочей робе, руки в машинном масле: — Я Сын Фабрики. Рабочий класс.
Второй – босой, с мозолями от плуга: — Я Сын Земли. Крестьянство.
Девочка – в простом платье, с счётами в руках: — Я Дочь Лавки. Мелкая буржуазия.
Четвёртый мальчик – в хорошей одежде, но с усталыми глазами: — Я Сын Купца. Национальная буржуазия.
— Кто вы? — Цзэн протёр глаза. — Я сплю?
— Мы – будущее Китая, — сказали они хором. — Мы разные, но мы вместе. Как четыре звезды вокруг одной.
Девочка подошла к рисунку: — Но почему звёзды жёлтые?
И я, Хуанхэ, ответила через окно: — Потому что я текла через всю историю Китая. Я жёлтая от земли, которую несу. Эта земля – прах всех династий, всех героев, всех простых людей. Жёлтый – это память. А звёзды жёлтые, чтобы помнить.
Мальчик-крестьянин добавил: — И ещё жёлтый – это спелый рис. Еда. Жизнь.
Рабочий мальчик кивнул: — И золото нового дня. Рассвет.
Цзэн дорисовал флаг. Четыре маленьких звезды, каждая повёрнута одним лучом к большой – как дети смотрят на мать, как реки текут к морю, как все дороги ведут к единству.
— Но мы же все разные, — сказала девочка. — Как мы можем быть едины?
Четвёртый мальчик, сын купца, взял красную бумагу: — Смотрите. Мы разные звёзды, но на одном красном поле. Кровь у всех одинаковая.
И четверо детей взялись за руки вокруг стола с флагом. И запели старую песню – ту, что поют на моих берегах уже тысячи лет:
“Великая река течёт на восток, Унося героев всех времён…”
1 октября 1949 года. Площадь Тяньаньмэнь.
Первый подъём флага. Я была далеко, но чувствовала каждой каплей.
Мао Цзэдун нажал кнопку. Флаг пополз вверх. Красный с пятью жёлтыми звёздами.
И в этот момент я, Жёлтая Река, сделала то, чего не делала тысячи лет – изменила русло. Чуть-чуть. На несколько метров. Изогнулась так, что сверху мой изгиб стал похож на звезду.
Старики на моих берегах ахнули: — Река изменила течение! Это знак!
Это был знак. Что даже я, древняя и упрямая, готова меняться для нового Китая.
Хуа-а-а… Слышишь? Мои воды всё ещё несут жёлтый лёсс.
С тех пор прошло 75 лет. Флаг всё тот же. Пять звёзд на красном поле.
Но знаешь секрет?
Те четверо детей, что пришли к Цзэну той ночью… Я думаю, их не было. Или были? Может, это были духи будущего? Или сон? Или моё речное видение?
Цзэн Ляньсун никогда не рассказывал об этом. Только о мотыльке. О жёлтом мотыльке на красной бумаге.
Но я знаю правду. Потому что я – Хуанхэ. Я теку через всё – через время, через сны, через историю.
И каждый раз, когда китайский флаг поднимается, я чувствую гордость. Мой жёлтый – цвет земли и памяти – сияет в пяти звёздах.
Четыре маленьких звезды всё ещё смотрят на большую. Как притоки смотрят на реку. Как дети смотрят на мать. Как прошлое смотрит в будущее.
П.С. Если будешь в Китае и увидишь Жёлтую Реку – брось в меня пять камешков. По одному за каждую звезду. И загадай желание о единстве. Я, старая река, всё ещё слушаю и всё ещё помню каждый камень, брошенный с надеждой.
