Слушай меня, дитя человеческое. Я – Девятая Волна, та самая, которую моряки боятся больше всех. Но не бойся – сегодня я пришла не топить, а рассказать. Историю, которую знают только волны Эгейского моря. Мы, волны, помним всё – каждую слезу, упавшую в море, каждую молитву, прошептанную над водой.
Четыреста лет я билась о берега порабощённой Греции.
Четыреста лет смывала кровь с камней.
Четыреста лет слушала, как греки забывают свои песни, свой язык, своих богов.
Турки правили землёй. Но море? Море они покорить не могли. И в моих глубинах, там, где даже рыбы не плавают от страха, спали Девять Сестёр.
Не знаешь, кто они? О, дитя! Музы! Дочери Памяти! Те, кто научили греков петь, танцевать, писать, мечтать! Когда турки пришли, последний жрец Аполлона спрятал их в подводном храме. “Спите,” – сказал он, – “пока дети не придут за вами. Не взрослые – они потеряют веру. Дети. Только дети могут вас разбудить.”
И вот, в ночь 1821 года, когда луна пряталась от стыда за порабощённую Грецию, я увидела их.
Двое детей. Брат и сестра.
Никос – двенадцать зим, руки в шрамах от рыбацких сетей, глаза цвета штормового неба.
Элени – десять зим, коса как морская пена, сердце храбрее, чем у воина.
Они стояли на берегу, и девочка держала в руках старую раковину – тритон, те, в которые дуют, чтобы позвать корабли.
— Море, — прошептала Элени. — Бабушка сказала, ты слушаешь. Если ты слышишь – помоги нам найти Муз.
И она дунула в раковину.
УУУУУУУУУУ-У-У-У-ммммм
Звук полетел по воде, нырнул в глубину, достиг храма, где спали Сёстры.
И я, Девятая Волна, ответила.
Поднялась выше дома, сверкнула в звёздном свете, и упала обратно – но не с грохотом, а мягко, как мать, которая берёт ребёнка на руки. Подхватила детей, понесла в море.
— Не бойтесь! — пела я им. — Я отнесу вас к Сёстрам! Но помните – у вас будет девять вдохов. По одному на каждую Музу. Не больше!
Дети вцепились друг в друга, закрыли глаза, и я нырнула.
Глубоко.
Глубже.
Ещё глубже.
Мимо спящих осьминогов. Мимо затонувших кораблей. Мимо костей древних чудовищ.
До самого храма.
Он стоял на дне – белый мрамор, покрытый водорослями, колонны, обвитые морскими змеями, и в центре – девять амфор, запечатанных воском времени.
Я опустила детей на пол храма, создала воздушный пузырь вокруг них:
— У вас девять вдохов. Девять имён. Зовите их!
Никос подплыл к первой амфоре, вдохнул (ПЕРВЫЙ ВДОХ), крикнул:
— КАЛЛИОПА! Муза эпоса! Греция забыла своих героев! ВЕРНИСЬ!
Амфора треснула. Синий свет. Первая Муза проснулась – прекрасная, прозрачная, слабая, как утренний туман.
Элени – ко второй амфоре (ВТОРОЙ ВДОХ):
— КЛИО! Муза истории! Мы забыли, кто мы! НАУЧИ НАС ПОМНИТЬ!
Белый свет. Вторая Муза.
(ТРЕТИЙ ВДОХ) – Никос: — ЭРАТО! Муза любви! Мы разучились любить свободу!
(ЧЕТВЁРТЫЙ) – Элени: — ЕВТЕРПА! Муза музыки! Наши песни молчат!
(ПЯТЫЙ) – Никос: — МЕЛЬПОМЕНА! Муза трагедии! Помоги нам выплакать четыреста лет боли!
(ШЕСТОЙ) – Элени: — ПОЛИГИМНИЯ! Муза гимнов! Мы забыли, как славить богов!
(СЕДЬМОЙ) – Никос: — ТЕРПСИХОРА! Муза танца! Наши ноги забыли радость!
(ВОСЬМОЙ) – Элени: — ТАЛИЯ! Муза комедии! Мы разучились смеяться!
И остался последний вдох. Последняя амфора. Последняя Муза.
Но дети начали тонуть. Воздух кончался. Восемь вдохов потрачено. Один остался. На двоих.
Никос посмотрел на сестру, показал – дыши ты!
Элени показала – нет, ты!
И тогда я, Девятая Волна, сделала то, чего не делала никогда. Я вошла в храм. Морская вода в священное место! Но я вошла, подхватила детей, прижала к последней амфоре, и мы вместе – вода и дети – выдохнули последний (ДЕВЯТЫЙ) вдох:
— УРАНИЯ! Муза астрономии! Покажи нам звёзды свободы!
Девятая амфора не треснула. Она ВЗОРВАЛАСЬ.
Золотой свет ослепил даже меня. И Урания появилась – не прозрачная, как другие, а яркая, сияющая, живая!
— Девятая волна! — воскликнула она. — Ты пришла! Как в пророчестве! “Когда Девятая волна войдёт в храм, свобода вернётся!”
И все девять Муз запели. Но не просто пели – ткали! Из своих голосов, из света, из морской пены они ткали… флаг!
Каллиопа пела – появилась синяя полоса. Клио шептала – белая полоса. Эрато смеялась – синяя. Евтерпа играла – белая. Мельпомена плакала – синяя. Полигимния молилась – белая. Терпсихора танцевала – синяя. Талия хохотала – белая. Урания считала звёзды – синяя.
Девять полос! Пять синих, как пять пальцев Посейдона, держащих Грецию. Четыре белых, как четыре стороны света, откуда придёт помощь.
А в углу флага появился крест – белый, православный, сотканный из последнего дыхания детей, из их готовности умереть друг за друга.
Флаг был готов. И я, Девятая Волна, подхватила его, подхватила детей и Муз, и ВЗЛЕТЕЛА.
Да, волны умеют летать! Просто мы делаем это редко!
Взлетела из моря, как водяной дракон, сверкая в лунном свете, и вся Греция увидела – Девятая Волна несёт флаг! Синий, белый, с крестом!
И несёт детей, живых!
И девять Муз летят рядом, поют!
Я пронеслась над берегом, над деревнями, над городами, и везде, где падали мои капли, греки просыпались, вспоминали, кто они.
— Мы – дети Гомера! — Мы – потомки Александра! — Мы – наследники Сократа! — СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ!
И знаешь, что я поняла в ту ночь?
Девять полос – это не только Музы.
Это девять волн перед самой большой, самой страшной – Девятой.
Восемь волн подготовки. Восьмь попыток. Восемь неудач.
А девятая – сметает всё. Меняет всё. Приносит свободу.
Греция восстала той ночью. Война длилась восемь лет – восемь волн сражений. А на девятый год – победа. Свобода.
Теперь, когда я бьюсь о греческие берега, я вижу флаг. Синий, белый, с крестом. Девять полос.
И я улыбаюсь – да, волны умеют улыбаться! – потому что помню двух детей, которые не побоялись нырнуть в глубину за забытыми богинями.
Слышишь меня, дитя человеческое?
Когда видишь греческий флаг, помни: Девять – священное число. Девять месяцев ребёнок растёт в утробе. Девять муз учат нас быть людьми. Девять волн до самой большой. Девять полос на флаге свободы.
И если когда-нибудь окажешься в Греции, у моря, в девятую волну – не бойся.
Это я.
Я помню тебя.
Я помню всех.
Шшшшшшш… плеск… шшшшш…
