В городке Остров-на-Быстрой жил звонарь по имени Тихон.
Каждое утро, ровно на рассвете, он поднимался на колокольню и бил в колокол — три раза, гулко и протяжно. Звон плыл над черепичными крышами, над рыночной площадью, над мостом через речку Быструю, и городок просыпался.
Колокол был старый, позеленевший, с трещиной у края, которая придавала звону особую хрипотцу. Его отлили двести лет назад, при прадеде прадеда, и с тех пор он ни разу не умолкал — ни в войну, ни в мор, ни в засуху.
Но в то лето случилось странное.
В июне Тихон ударил в колокол — и к полудню пошёл дождь. Хороший, долгий, грибной.
В июле Тихон ударил в колокол — и к вечеру снова полило.
А в августе дождь хлынул прямо на рассвете, вместе с последним отзвуком — будто небо только того и ждало.
— Заметили? — сказал булочник Фома на рыночной площади. — Тихон звонит — дождь идёт. Три раза уже!
— Колокол волшебный, — уверенно заявил старик Кузьмич. — Всегда говорили — непростой он. Вон, и трещина та неспроста.
К сентябрю весь городок знал: колокол Тихона вызывает дождь.
Ника узнала про волшебный колокол от матери.
Ей было десять лет, и она считалась девочкой беспокойной: вечно лезла куда не просят, задавала вопросы, на которые взрослые отмахивались, и разбирала вещи, чтобы посмотреть, что внутри. Отец, часовщик Павел, только вздыхал и отбирал у неё сломанные механизмы.
— Колокол вызывает дождь? — переспросила Ника. — Как это?
— А вот так. Тихон звонит — и дождь. Три раза уже. Все видели.
— Но почему?
— Потому что волшебный.
— А почему волшебный?
— Потому что вызывает дождь. — Мать хлопнула тесто об стол. — Хватит. Иди гуляй.
Ника вышла во двор.
Что-то было не так. Она не могла объяснить что, но чувствовала — где-то ошибка. Как в часах, которые тикают криво.
Она села на крыльцо и стала думать.
Колокол звонит — дождь идёт. Три раза.
Но ведь…
Ника нахмурилась.
Колокол звонит каждый день. Каждое утро. Всегда. А дождь шёл три раза за лето. Три раза из… она загнула пальцы, считая дни… из девяноста с лишним.
Почему же все говорят, что колокол вызывает дождь?
Она сидела, болтая ногами, и смотрела на голубей у крыльца. Сизые, глупые, вечно голодные. Ника достала из кармана корку хлеба — осталась от завтрака — и бросила крошку.
Голубь клюнул.
Ещё крошку. Голубь клюнул.
Ника бросила третью — и в этот момент чихнула. Громко, неожиданно.
Голуби вспорхнули и улетели.
Ника замерла.
Я чихнула — и они улетели. Я вызвала полёт чихом?
Она подождала. Голуби вернулись, расселись, заворковали.
Ника чихнула нарочно — громко, с присвистом.
Голуби покосились на неё и продолжили ходить.
Ещё раз чихнула.
Ничего.
Ника медленно выпрямилась.
Вот оно.
Один раз чихнула — голуби улетели. Совпало. А потом чихала — и ничего. Значит, чих не вызывает полёт. Просто один раз случилось вместе.
Как колокол и дождь.
Колокол звонит каждый день. Дождь — редко. Иногда совпадает. И все думают — связь. А связи нет.
Ника вскочила и побежала — не домой, не к отцу.
К Тихону.
Звонарь сидел на ступенях колокольни и чинил верёвку. Руки у него были большие, узловатые, а лицо — тихое, как его имя.
— Дядя Тихон, — выпалила Ника, — колокол не вызывает дождь!
Звонарь поднял голову.
— Знаю, — сказал он.
Ника осеклась.
— Знаете?!
— Я звоню тридцать лет. — Тихон отложил верёвку. — Каждый день. Дождь идёт, когда тучи приходят с моря. Не от моего звона.
— Так почему вы молчите? Почему не скажете всем?
Тихон долго смотрел на неё — грустно, устало.
— Говорил. Они не слушают. Им нравится думать, что дождь можно вызвать. Что я… что колокол… — Он покачал головой. — Пусть верят. Какая разница.
— А если разница будет?
Тихон не ответил.
Разница появилась через неделю.
Сентябрь стоял сухой. Дождей не было. Озимые нужно было сеять, а земля звенела как камень.
— Пусть Тихон звонит сильнее! — требовал булочник.
— Пусть звонит дольше! — вторила молочница.
Тихон звонил сильнее. Звонил дольше. Звонил на закате.
Дождя не было.
На третьей неделе засухи бургомистр собрал народ на площади.
— Колокол больше не работает, — объявил он. — Сломался. Или порчу навели. Решение совета: снять его и отправить в переплавку. Отольём новый — чистый, без трещины.
Толпа загудела — одобрительно.
Ника похолодела.
— Двести лет! — крикнул кто-то. — Хватит, послужил! Новый лучше будет!
Тихон стоял у колокольни — бледный, с опущенными руками.
— Не надо, — сказал он тихо. — Прошу вас. Это просто колокол. Он не виноват, что дождя нет.
— Виноват! — отрезал старик Кузьмич. — Раньше работал, а теперь — нет. Значит, испортился.
— Или ты его испортил, — добавил кто-то из толпы.
— Может, он и сам порченый, — буркнул булочник. — Может, его тоже…
Не договорил, но все поняли.
Ника смотрела, как Тихон сжимается, будто от ударов. Как толпа напирает. Как бургомистр кивает мастеровым, которые уже принесли лестницы и верёвки.
— Стойте! — крикнула она.
Все обернулись.
Ника вышла вперёд. Ноги дрожали, голос срывался.
— Колокол не вызывает дождь. Он никогда не вызывал.
— Ты ещё кто? — Бургомистр нахмурился.
— Ника. Дочь часовщика. Я знаю, что колокол звонит каждый день. А дождь был три раза за всё лето. Три раза из ста. Это не «колокол вызывает дождь». Это просто совпало.
— Чушь, — отмахнулся булочник. — Мы все видели. Звонит — и дождь.
— А когда звонил и дождя не было — тоже видели?
— Это… другое.
— Почему другое?
— Потому что тогда не сработало!
— А почему не сработало?
Булочник открыл рот, закрыл. Побагровел.
— Ты что, самая умная? — рявкнул кузнец Степан. — Малявка, а туда же!
— Может, это из-за неё! — крикнула какая-то баба. — Не верит — вот колокол и обиделся!
— Точно! — подхватили в толпе. — Из-за таких и засуха!
Ника почувствовала, как её обступают. Лица — злые, испуганные. Ей хотелось убежать, спрятаться.
Но тогда колокол снимут. И Тихона…
— Господин бургомистр! — крикнула она. — Топните ногой!
Бургомистр опешил.
— Чего?
— Топните! Прямо сейчас! Пожалуйста!
Он пожал плечами и топнул — скорее от растерянности.
В ту же секунду над площадью пролетела ворона и громко каркнула.
— Ага! — Ника ткнула пальцем в небо. — Бургомистр топнул — ворона каркнула! Значит, бургомистр вызывает ворон!
Кто-то хихикнул.
— А теперь топните ещё раз! — попросила Ника.
Бургомистр нахмурился, но топнул.
Тишина. Ни одной вороны.
— Не работает! — Ника развела руками. — Сломался бургомистр! В переплавку его!
Площадь грохнула хохотом.
Бургомистр побагровел, но Ника не дала ему вставить слово.
— Вот так и с колоколом! — крикнула она, пока смех не утих. — Один раз топнул — ворона каркнула. Совпало! А сто раз топнешь — тишина. Один раз колокол зазвонил — дождь пошёл. Совпало! А сто раз звонил — сухо. Совпадение — это не причина! Это просто… совпадение!
Смех стих. Люди переглядывались.
— Она дело говорит, — медленно сказал скорняк Ерофей. — Я вот подумал… Я каждое утро сапоги надеваю. Иногда потом жена щи варит. Но ведь не от сапог же щи?
— Щи от жены! — гоготнул кто-то.
— Вот и дождь — от туч! — подхватила Ника. — Тучи приходят с моря. Когда ветер западный — приходят. Когда восточный — нет. Колокол тут ни при чём. Он просто звонит. Каждый день. Красиво.
Тихон смотрел на неё — молча, не двигаясь.
Бургомистр долго молчал. Потом повернулся к мастеровым.
— Уберите лестницы, — сказал он. — Пока уберите.
— А колокол? — спросил булочник.
— Колокол… — Бургомистр посмотрел вверх, на позеленевшую бронзу. — Колокол останется. Он будит город. Этого достаточно.
Толпа начала расходиться — медленно, недовольно. Многие оглядывались на Нику. Не все взгляды были добрыми.
Дождь пошёл через три дня.
Не от колокола — от туч, которые пригнал западный ветер. Лил сутки, напоил землю. Озимые были спасены.
Тихон звонил, как обычно. Три удара на рассвете. Городок просыпался.
Ника сидела на ступенях колокольни — Тихон позвал её послушать звон вблизи.
— Спасибо, — сказал он, когда отзвук растаял. — Ты спасла его.
Ника пожала плечами.
— Я просто сказала правду.
— Это труднее всего.
Они сидели молча. Внизу городок оживал: открывались лавки, выходили торговки, мычала чья-то корова.
— Дядя Тихон, — сказала Ника, — а вам не грустно?
— От чего?
— Раньше все думали, что вы… ну, почти волшебник. Что от вас дождь зависит. А теперь знают, что нет.
Тихон усмехнулся — невесело.
— Знаешь, что грустно? Им теперь страшнее. Раньше они думали: если засуха — Тихон позвонит, и будет дождь. Всё под контролем. А теперь они знают, что дождь зависит от ветра. А ветром никто не командует.
Ника задумалась.
— Но ведь это правда.
— Правда. — Тихон кивнул. — Только правда иногда страшнее сказки. Сказка — уютная. В ней всё понятно: позвони в колокол — будет дождь. А правда… — Он развёл руками. — Правда в том, что мы маленькие, а мир большой. И он не слушается.
Ника подняла голову и посмотрела на небо — синее, чистое, равнодушное.
— Но ведь лучше знать, — сказала она. — Чем верить в неправду.
— Лучше, — согласился Тихон. — Но не легче.
Он встал, потянулся к верёвке.
— Пойду звонить вечерню. Не от дождя. Просто потому, что время.
Ника кивнула.
Она сидела ещё долго, слушая, как гудит над городом старый колокол с трещиной у края. Звон плыл над крышами — просто звон, без волшебства.
Но почему-то от этого он казался ещё красивее.
