Между двумя озёрами — одно прозрачное, как слеза, другое тёмное, как зрачок — в долине, где камни хранили тепло солнца до самой полуночи, стоял древний Лабиринт Правды.
Никто не помнил, кто его построил. Старики говорили, что он вырос сам — камень за камнем, стена за стеной, каждый раз, когда кто-то говорил неправду. И теперь лабиринт был огромным — с сотнями поворотов, тупиков и ловушек для тех, кто путает желаемое с действительным.
У входа росла старая ива, чьи ветви касались каменных стен, словно пытались прочитать выцарапанные на них письмена. А письмена были простые — имена тех, кто вошёл, но не смог выйти, потому что не выдержал встречи с правдой о себе.
В деревне у подножия холма жила девочка Ариэль. Тринадцать лет, косы цвета пшеницы, руки всегда в чернилах — она любила записывать всё, что видела и слышала. У неё была особенность: она не могла слушать историю, не проверив её.
— Ты портишь всю красоту! — часто говорили ей. — Зачем тебе знать, как всё было на самом деле?
— Затем, — отвечала Ариэль, — что правда красивее любой выдумки. Она настоящая.
В то лето в деревню приехал двоюродный брат Ариэль — Рони. Пятнадцать лет, глаза карие с золотыми искорками, улыбка такая заразительная, что даже угрюмый кузнец начинал улыбаться в ответ. Рони был прирождённым рассказчиком. Его истории собирали вокруг него толпы — и дети, и взрослые слушали, раскрыв рты.
— Прошлой ночью, — рассказывал он на рыночной площади, — я видел, как по полю за рекой ходят светящиеся великаны! Ростом с сосну! Глаза как фонари! Они искали что-то в траве, наклонялись, и земля дрожала!
Толпа ахала. Женщины крестились. Дети прижимались к матерям.
Ариэль стояла в стороне, наблюдая. Когда толпа разошлась, она подошла к брату:
— Рони, ты правда это видел?
Он вспыхнул, как порох: — Конечно! Ты что, не веришь мне?
— Я хочу верить. Но сначала хочу проверить.
— Как ты проверишь то, что было ночью?
Ариэль указала на холм: — В Лабиринте Правды. Говорят, он показывает, что было на самом деле.
Рони побледнел, потом покраснел: — Ты хочешь испытать меня? Хорошо! Пойдём прямо сейчас!
Солнце клонилось к закату, когда они поднялись к входу. Ива шелестела листьями, и в этом шелесте слышалось предупреждение. Но молодость не слушает предупреждений — она слушает только собственное сердце.
У входа их встретили две статуи. Не совсем статуи — скорее тени, обретшие форму.
Первая была из серебристого тумана, с лицом ясным и прямым, как лезвие меча. В глазах — ни тепла, ни холода, только чистота горного хрусталя.
— Я — Правда, — сказала она голосом, похожим на звон колокола. — Я не утешаю и не ласкаю. Я просто показываю то, что есть.
Вторая была из золотистой дымки, мягкая, обволакивающая, с улыбкой матери, баюкающей дитя.
— А я — Удобная Ложь, — промурлыкала она голосом, сладким, как мёд. — Я делаю мир красивее. Убираю острые углы. Превращаю страхи в сказки, а сказки — в надежды.
Рони потянулся к Золотой: — С ней безопаснее…
— Безопаснее — не значит правильнее, — сказала Ариэль и шагнула к Серебряной.
Правда кивнула: — Каждый выбирает своего проводника. Но помни: в конце пути проводники исчезнут, и останешься только ты и то, что ты на самом деле видел.
Лабиринт открылся тремя дорогами.
Первая вела в Коридор Эха — каждое произнесённое слово возвращалось семикратно, и ложь в этом эхе звучала фальшиво, как треснутый колокол.
Вторая — в Коридор Искажений, где страхи становились великанами, а надежды — карликами, и только правда оставалась своего размера.
Третья — в Коридор Зеркал, где отражения показывали не лица, а намерения, не тела, а души.
Рони с Удобной Ложью свернул в Коридор Зеркал. Ариэль с Правдой пошла прямо — в Коридор Эха.
В зеркалах Рони видел себя героем. Высоким, сильным, окружённым восхищёнными взглядами. Удобная Ложь нашёптывала:
— Разве это не ты? Разве ты не хочешь быть таким? Разве истории не делают тебя лучше?
И Рони соглашался. Да, его истории делали людей счастливее! Да, он дарил им чудо! Что плохого в небольшом преувеличении?
Но чем дальше он шёл, тем более кривыми становились зеркала. В одном он был великаном с ногами-спичками. В другом — карликом с огромной головой. В третьем — вообще расплывчатым пятном.
— Что происходит? — испугался он.
— Ложь не может долго держать форму, — вздохнула Удобная Ложь. — Она меняется с каждым пересказом.
А Ариэль шла по своему коридору. Каждый её шаг отдавался эхом. Каждое слово возвращалось, требуя подтверждения.
— Я хочу знать правду! — крикнула она.
— Правду… правду… правду… — отозвались стены.
— Даже если она неприятна!
— Неприятна… неприятна… неприятна…
— Потому что только правда делает нас сильными!
— Сильными… сильными… СИЛЬНЫМИ!
Последнее эхо было таким громким, что каменная стена впереди треснула и осыпалась, открывая проход в центр лабиринта.
Там, в круглом зале без крыши, под звёздами, которые только начинали зажигаться, стоял древний колодец. Не с водой — со светом. Чистым, белым, ровным светом, который не отбрасывал теней, потому что освещал всё одинаково.
Ариэль подошла первой. За ней, спотыкаясь, вышел Рони. Удобная Ложь осталась у входа, не в силах переступить порог.
— Это Колодец Истины, — сказала Правда. — Загляни в него, и увидишь то, что было на самом деле.
Рони сжал кулаки: — Я… я боюсь.
— Бояться не стыдно, — мягко сказала Ариэль. — Стыдно оставаться в страхе.
Вместе они заглянули в колодец.
И увидели ту ночь. Поле за рекой. Три пастуха с фонарями искали пропавшую овцу. Фонари раскачивались на длинных шестах, отбрасывая огромные тени. Ветер доносил их голоса, искажённые расстоянием, превращая в рычание.
Никаких великанов. Просто люди, делающие свою работу.
Рони опустился на колени: — Я… я правда думал… Тени были такие большие…
— Страх делает тени больше, — сказала Правда. — А желание чуда превращает обычное в волшебное. Ты не лгал намеренно. Ты позволил себе поверить в то, во что хотел верить.
Удобная Ложь подошла ближе, уже прозрачная, тающая:
— Прощайте. Моё время здесь закончилось. Но помните — я вернусь, когда правда станет слишком тяжёлой. Я всегда возвращаюсь к тем, кто устал быть честным.
И она растворилась, как утренний туман.
Когда Ариэль и Рони вышли из лабиринта, звёзды уже заполнили всё небо. У выхода их ждали жители деревни — те, кто поверил в великанов.
— Ну что? — спросили они. — Это правда?
Рони выпрямился. Было видно, как трудно ему даются следующие слова:
— Нет. Это были пастухи с фонарями. Я… я ошибся. Принял желаемое за действительное.
Толпа молчала. Потом кто-то сказал:
— Спасибо. За правду.
— Она не такая красивая, как твоя история, — добавил другой. — Но она… надёжная.
Ариэль взяла Рони за руку: — Выдумка развлекает. Но правда учит. И только на правде можно построить что-то настоящее.
Утром у входа в лабиринт появилась новая надпись — Рони вырезал её сам, старательно выводя каждую букву:
“Красивая ложь живёт до рассвета.
Некрасивая правда — вечно”
А под ней, мельче:
“Проверяй не чтобы разрушить чудо,
а чтобы найти настоящее”
Вопросы после сказки
Для ребёнка:
- Почему Рони принял тени пастухов за великанов? Что заставило его увидеть то, чего не было?
- Какая разница между Правдой и Удобной Ложью? Почему люди иногда выбирают Ложь?
- Что увидел Рони в кривых зеркалах? Почему его отражение менялось?
- Почему Удобная Ложь не смогла войти в центр лабиринта?
- Правда оказалась простой — пастухи с фонарями. Разочаровало ли это тебя или наоборот?
Для родителя:
- Обсудите с ребёнком, как отличить настоящее от преувеличенного: в рассказах друзей, в новостях, в соцсетях. Какие вопросы нужно задавать себе: “Кто это видел?”, “Есть ли доказательства?”, “Не преувеличено ли это?”
- Поговорите о том, что проверка фактов — это не недоверие, а ответственность. Объясните разницу между творческой фантазией (когда все знают, что это выдумка) и ложной информацией (когда выдумку выдают за правду). Научите ребёнка ценить правду, даже если она проще и скучнее красивой лжи.