В тёплой долине, где утренние туманы катились по лугам, как молочные реки, а воздух пах мятой и печёными яблоками, раскинулась деревня Тихолуг. Домики здесь стояли, как грибы после дождя — каждый со своим характером: у кого крыша красная черепичная, у кого соломенная золотистая, у кого деревянная, потемневшая от времени.
У каждого домика был свой огородик — маленький, не больше носового платка, если смотреть с холма, но для хозяина — целый мир.
У старого Ежа Митрича росла морковь — ровными рядами, как солдаты на параде. Он разговаривал с каждой морковкой, рыхлил землю специальной палочкой и знал, какая уже готова, а какой ещё посидеть надо.
У Белочки Дуси — земляника. Кустики она укрывала соломой, поливала тёплой водой и пела им песенки — говорила, что от песен ягоды слаще становятся.
У молодого Зайца Степана — капуста. Круглая, тугая, хрустящая. Он вставал с первыми петухами, чтобы собрать с листьев гусениц, и засыпал последним, проверяя, не забрался ли кто под сетку.
А у Барсука Лени… У Барсука Лени огородик зарос лопухами. Он любил говорить:
— Природа сама знает, что растить!
И целыми днями лежал в тени, посасывая травинку.
Но вот что удивительно: никто Леню не осуждал. Не хочешь работать — не работай. Твой огород, твои лопухи, твой пустой живот осенью. Каждый сам выбирает.
И жила деревня мирно, пока однажды майским утром на площади не появилась Сова.
Сова была городская — это сразу было видно по её круглым очкам в золотой оправе и портфелю из мягкой кожи. Голос у неё был бархатный, обволакивающий, как тёплое одеяло холодным вечером.
— Дорогие жители Тихолуга! — начала она, поправляя очки. — Я долго наблюдала за вашей жизнью и пришла к печальному выводу.
Звери собрались вокруг. Кто-то бросил лукошко с ягодами, кто-то отложил грабли.
— Посмотрите друг на друга, — продолжала Сова. — У одних огороды ломятся от урожая, у других — пустота и сорняки. Разве это справедливо?
— Так ведь кто не работает, тот не ест, — буркнул Ёж Митрич.
— Ах, милый мой! — Сова всплеснула крыльями. — Но разве мы не братья и сёстры? Разве не должны помогать друг другу? Вот вы, уважаемый Ёж, сильный и трудолюбивый, а у Барсука, может быть, спина болит?
Барсук Леня выпрямился. Спина у него была здорова, но внимание польстило.
— И вообще, — Сова обвела всех взглядом, — подумайте, сколько сил вы тратите на заборы! На споры о меже! А если бы все работали вместе, на общем поле?
— Как это — на общем? — не понял Заяц Степан.
— Очень просто! — ответила Сова. — Снесём все заборы. Сделаем одно большое поле. Будем работать вместе, а урожай поделим поровну! Тогда никто не будет завидовать и голодать!
Барсук Леня первый воскликнул:
— Правильно! Долой заборы! Все равны!
Маленькая Барсучиха Маша — дочка Ежа Митрича — потянула отца за рукав:
— Папа, а как же твоя морковка?
— Тише, доченька, — ответил Ёж, но тревога уже поселилась в его глазах.
И деревня согласилась. Не все охотно — кто-то молчал, кто-то вздыхал. Но большинство кричало “Да!”, и спорить было бесполезно.
На следующее утро заборы трещали и падали. К полудню на месте десятков огородиков простиралось одно огромное поле.
— Красота! — воскликнула Сова. — Теперь вы — настоящая община!
Первые дни и правда казались праздником. Все работали вместе, шутили, пели. Но через неделю праздник кончился.
— Что-то спина болит, — сказал Барсук Леня. — Вы пока без меня, я завтра двойную норму сделаю!
Завтра он сказал то же. Потом заболела лапа у Мыши Феди, потом голова у Хорька Васи.
А те, кто работал, начали замечать несправедливость.
— Почему я встаю с рассветом, а Леня спит до полудня? — ворчал Ёж Митрич.
— Почему я таскаю воду, а Хорёк сидит в тени? — сердилась Белочка Дуся.
Но Сова хвалила “общинный дух” и улетала обратно в город. А поле дичало. Морковки зарастали сорняками, земляника осыпалась, капусту съели гусеницы.
А те, кто не работал, приходили первыми, когда нужно было делить урожай.
— Поровну значит поровну! — кричал Барсук Леня, набивая корзину полугнилой морковью.
К середине лета поле стало жалким зрелищем. И тогда маленькая Маша встала на пенёк и громко сказала:
— Когда у папы был свой огород, он знал каждую морковку по имени. А теперь они ничьи. А ничьё — никому не нужно!
Белочка Дуся всхлипнула:
— И мои ягодки… Я им песни пела, а теперь они просто еда.
Крот Прокофьич вздохнул:
— Было такое и раньше. Всё общее — ничьё. Три маленьких мельницы живут дольше одной большой.
Сова прилетела через неделю и ужаснулась:
— Вы разрушаете прекрасную идею!
— Идеями сыт не будешь, — ответил Ёж.
— Но как же равенство?
— А что справедливого, когда трудяга кормит лентяя? — сказала Белочка.
Сова нахохлилась и улетела.
А деревня зажила по-старому, но с новым пониманием. Теперь у каждого был свой огород. Но если случалась беда — соседи помогали. Не потому что “надо”, а потому что хотели.
Барсук Леня долго дулся, но когда осенью у всех были полные погреба, а у него пусто — попросил:
— Научи меня, Митрич, морковку растить.
И Ёж научил. С радостью. Потому что делиться умением — не то же, что делиться чужим трудом.
А на площади поставили камень, на котором Маша вывела:
“Общее без любви — ничьё.
Своё, любимое — живёт.”
И каждую весну звери читали эти слова и улыбались. Потому что знали:
там, где есть хозяин — там забота,
а где забота — там любовь.
А где любовь — там всё растёт и цветёт.
Вопросы после сказки
Для ребёнка:
- Почему звери сначала обрадовались идее общего поля?
- Почему те, кто много работал, стали работать меньше?
- Как ты думаешь, почему Маша сказала, что морковки без имён никому не нужны?
- В чём разница между “помогать соседу” и “работать за соседа”?
- Почему Барсук Леня в конце сам попросил научить его работать?
Для родителя:
- Обсудите ситуации, где общее быстро портится — игрушки в саду, школьные вещи, подъезд. Почему так?
- Объясните разницу между помощью от сердца и навязанным равенством.
- Расскажите ребёнку, что справедливость — не в одинаковом делении, а в уважении к труду.
